Взаимоотношения государственной власти и частного капитала, главы горного ведомства Василия Татищева и заводчика Акинфия Демидова — один из наиболее интересных вопросов истории Урала первой половины XVIII века. На протяжении почти двухсот лет разные авторы посвящали этой проблеме многочисленные исследования, писали художественные произведения, создавали легенды. И сейчас, в наше время, тема взаимодействия государства и частного предпринимательства актуальна как никогда прежде. Из-за чего возник конфликт между Демидовым и Татищевым?
Глава 1. В которой появляются главные действующие лица этой истории
Демидов
Такого в заводском деле искусного человека едва сыскать можно.
В. де Геннин
Становление металлургии на Урале напрямую связано с именами известных заводчиков Никиты и Акинфия Демидовых. Поиски железных руд, строительство первых заводов, поставки в казну “воинских припасов”, выход уральского железа на мировую арену, расширение промышленных и экономических связей в крае — все эти события не обошлись без их деятельного участия. Период истории Урала первой половины XVIII века без преувеличения можно назвать эпохой Демидовых.
Кто же были эти люди, заставившие говорить о себе всю Россию?
Основатель рода Никита Демидов (Антюфеев, Антуфьев) — фигура довольно известная. За три века о нем написано не одно историческое исследование, а уж количество мелких публикаций перевалило за тысячу. Жизнь и дела Никиты Демидова неоднократно были отражены в художественной литературе и в кино.
Яркое представление об удивительном характере этого человека можно получить, взглянув на портрет начала XVIII века работы неизвестного художника. Мощная основательная фигура, занимающая все пространство полотна, дает представление о железном характере, не терпящем возражений, суровый взгляд, в глубине которого таится какая-то тайна, скупые жесты, выдающие человека дела — таков был этот знаменитый кузнец и заводовладелец. Умный, хотя и неграмотный, человек, искусный мастер, работоспособный до самозабвения, рачительный хозяин и требовательный руководитель — таким в описаниях современников и потомков предстает перед нами Никита Демидов.
Начав свой трудовой путь кузнецом в Туле, Демидов за свою жизнь основал несколько заводов в центре России и на Урале. Именно ему адресованы знаменитые слова Петра I: “Демидыч! Я заехал зело в горячую сторону, велит ли Бог свидеться? Для чего посылаю тебе мою персону: лей больше пушкарских снарядов и отыскивай по обещанию серебряную руду”.
“Персона” — миниатюрный портрет государя, оправленный в золото и украшенный бриллиантами — слишком дорогой подарок для простого кузнеца. Им Петр I жаловал за выдающиеся заслуги перед государством в военных или гражданских делах. Вслед за портретом императора последовали указы, поставившие Никиту Демидова и его потомков в исключительно выгодные условия. Несомненно, покровительство Петра I сыграло определенную роль в судьбе первых Демидовых, но в большей степени успехи в предпринимательской деятельности стали следствием знаний и энергии самих заводчиков.
Немалая заслуга в создании промышленной державы Демидовых на Урале принадлежит старшему сыну Никиты Демидова — Акинфию. Пожалуй, для нас, жителей Урала, именно Акинфий Никитич стал подлинным олицетворением рода Демидовых и наиболее крупным плодом на семейном родословном древе. Основав в крае свыше двух десятков металлургических и железоделательных заводов, создав свою собственную промышленную “империю”, Акинфий Демидов навсегда вошел в историю Урала. Был в его действиях какой-то небывалый размах, полет фантазии, зачастую принимавший вид авантюры, основанной, впрочем, на ясном понимании положения дел и точных психологических расчетах, чего, может быть, не хватало Никите.
Это его свойство характера верно отражено в народных легендах, будь то рассказы о возведении в Невьянске наклонной башни как “символа рода Демидовых” или предания о тайной плавке серебра и чеканке монеты. Впрочем, “игра воображения” Акинфия Демидова знала свои границы и приносила свои плоды, ведь за несколько лет почти на пустом месте создать промышленную державу не каждому по силам.
Совсем еще молодым человеком, в возрасте 24 лет, прибыл Акинфий Демидов на далекий Урал. И развернулось в крае горное дело: поиски минералов, исследование образцов руды, строительство заводов, выпуск разнообразной продукции, поставки ее на российские и заграничные рынки.
Чтобы представить себе масштаб деятельности Акинфия, достаточно взглянуть на карту Урала 1736 года. На ней обозначены границы огромной территории, не уступающей по размеру некоторым европейским странам. В центре — надпись: “Ведомство Акинфия Демидова”. Это было настоящее государство: свои подданные, свои законы, свой суд, войско и крепости с пушками. Надежные дороги связывали между собой доменные и передельные заводы, окрестные поселения и пристани на реке Чусовой. Каждую весну караваны из десятка коломенок с готовой продукцией отправлялись по водному пути в Петербург. Демидовское железо и “воинские припасы” пользовались большим спросом не только на рынках страны, но и за границей. “Ведомство Акинфия Демидова” отличали разнообразные экономические связи. Заводы и окружающие их села соединяли надежные дороги, по которым крестьяне везли муку, мясо, молоко, получая взамен промышленные товары, столь необходимые в быту.
Столицей “ведомства” и резиденцией Акинфия Демидова стал Невьянский завод. “Невьянский завод — превосходнее протчих”, — не случайно отмечали современники. Предприятие превратилось в настоящую кузницу кадров: на демидовском производстве работные люди других заводов постигали сложности профессии. Из Невьянска Акинфий Демидов руководил своим обширным хозяйством. В демидовскую столицу регулярно поступали детальные отчеты со всех предприятий, рассматривал которые сам хозяин.
Татищев
Крупный успех составляется из множества предусмотренных и обдуманных мелочей.
В. О. Ключевский
—30 годы XVIII века им на смену пришли новые предприимчивые люди, поставившие горное дело на невиданную доселе высоту. Один из них — Василий Никитич Татищев.
Выходец из мелкопоместной дворянской семьи, будущий глава сибирского горного ведомства, выбрал военную карьеру. Начав службу солдатом, Василий Никитич принял участие почти во всех сражениях Северной войны. В 1704 году он участвовал в осаде Нарвы, в 1709-м — сражался под Полтавой, в 1710-м — находился под Азовом, а в следующем году принимал участие в Прутском походе. Несколько раз выезжал за границу с дипломатическими поручениями, обратив на себя внимание начальства. К концу войны Василий Татищев дослужился до звания капитана артиллерии.
В эти годы проявились его таланты ученого и исследователя. По поручению главы Берг-коллегии Якова Брюса в 1716 году Татищев работал над составлением краткого руководства по теоретической геометрии и практической механике, добившись в этом новом для себя деле определенных успехов. Только из-за нехватки времени работы не были завершены. Тогда же начались его занятия российской историей и географией.
Как и у каждого человека, были у Татищева свои неудачи, свои предрассудки и заблуждения, свойственные тому времени. Но при том в его взглядах чувствуется внутренняя цельность, основательность, не оставлявшая его никогда. Татищев — человек определенных жизненных убеждений, сложившихся на протяжении всей его жизни.
В марте 1720 года произошел резкий поворот в судьбе Василия Татищева: по рекомендации главы Берг-коллегии он был поставлен во главе созданного Главного равления сибирских заводов. “Ревностный исполнитель служебных обязанностей, человек с большим запасом сведений и любовью к науке”, — характеризовал его Яков Брюс.
К этому времени стало ясно, что управлять горными заводами из Петербурга очень трудно. Нужно было создать эффективный орган управления на месте. В результате была введена должность Главного начальника сибирских заводов, которую и занял Татищев.
Интересен стиль руководства, выбранный Василием Никитичем. Он руководит не на бумаге, как другие, а на деле, при этом действуя как хороший знаток металлургии. Было у Татищева одно важное качество: умение учиться делу постоянно и абсолютно у всех — у простых рудознатцев и знатных специалистов. Встречаясь с уральскими мастерами, горный начальник расспрашивает их о самых разных деталях заводских работ, поисков месторождений. Присматриваясь к работе пленных шведов, которые были “не без ума и трудолюбивы”, Татищев берет на заметку иностранный опыт. В письмах главе Берг-коллегии Брюсу он просит совета по организации горного дела.
Задача предстояла сложная: необходимо было расширить и ускорить развитие уральской промышленности, дать ей новый импульс. “В Сибирской губернии, на Кунгуре и в прочих местах, где обыщутся удобные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить”, — гласил указ Берг-коллегии. Но Татищев не привык отступать перед трудностями.
Деятельность, развернутая горным начальником, была обширна: это поиски новых месторождений, строительство и модернизация заводов, создание школ для обучения заводских служащих, выработка мер по охране лесов от истребления.
Рудознатцам предписывалось “руды прилежно разведывать, для обретения оных людей способных посылать; по достоинству (...) безволокитно награждать”. Они должны были готовить чертежи месторождений, составлять их описания. Под руководством Татищева проходил сбор коллекций руды и минералов, редких растений. Некоторые из “курьезных вещей” позднее вошли в фонд петровской “Кунсткамеры”.
Для организации заводского производства был необходим древесный уголь, ради которого нещадно вырубались окрестные леса. Важная заслуга Татищева — меры, принятые по охране лесов от истребления. В 1722 году им была разработана инструкция “О сбережении лесов”, определившая работу углежогов.
Большое внимание Василий Никитич уделял формированию заводских кадров. Летом 1721 года при его участии на Алапаевском заводе была создана словесная школа, где преподавали арифметику, геометрию, горное дело. Одновременно с ней открыли первоначальную школу для обучения чтению и письму. В 1723 году был написан “Наказ”, провозгласивший основные правила поведения.
Горное ведомство разрабатывало предложения по строительству плотин, устройству домен, проводило контроль за качеством продукции. По сути дела, оно занималось всем процессом металлургического производства, начиная с поиска руды и заготовки древесного угля и заканчивая сбытом продукции.
В 1734 году при участии Татищева был разработан Горный устав, утвердивший сложившийся десятилетием ранее порядок управления заводами Урала. Согласно документу, в обязанности Главного начальника сибирских заводов входил объезд заводов, не только казенных, но и частных, чтобы составить наиболее полное представление о нуждах производства и о мерах по развитию горного дела. В этом ему помогали советник и асессоры, состоявшие при канцелярии. Земский судья занимался гражданскими делами, регулировал отношения между администрацией заводов и мастеровыми. Доходы и расходы Главного правления определял казначей. Расходовались средства на строительство заводов, поиски месторождений и другие заводские нужды.
Горный устав стал главным детищем Василия Никитича Татищева, причем он был удачен вдвойне: документ отличало знание российских административных порядков и вместе с тем он учитывал особенности края.
Татищев целиком принадлежит бурной, противоречивой, сложной эпохе Петра I. Он был воспитан в духе своего времени, жил его идеями и долгое время находился на одном из самых важных участков российской жизни. Опытный офицер с задатками ученого, путешественник, легкий на подъем человек, впитывающий в себя новые впечатления, замечающий все вокруг — таков был Василий Никитич Татищев.
Глава 2. Истоки конфликта
Наша беда в нас самих: мы не умеем стоять за закон.
В. О. Ключевский
Прошло уже триста лет, а до сих пор вызывает удивление стремительность и быстрота взлета уральской металлургии. Но этот взлет был подготовлен предшествующим XVII веком, когда в крае начались поиски руд и строительство небольших заводиков. Правительству удалось соединить три истока: местный опыт рудознатцев, кузнецов с опытом металлургии центра России, а также с, иностранным опытом. Они положили начало мощному промышленному развитию Урала.
видное место. Невьянский и Каменский заводы стали своеобразным символом петровских преобразований.
Историк В. О. Ключевский недаром назвал Урал “открытием Петра”. Всего за несколько лет этот регион из окраины страны превратился в крупный промышленный центр. И не только Урал, но и вся Россия Петра I, как отмечал Ключевский, представлялась “одним заводом, повсюду извлекались из недр земных (...) сокровища, повсюду слышен был стук молотов и топоров, отовсюду текли туда ученые и (...) мастера с книгами, инструментами и машинами”.
Стремительное развитие металлургии в петровской России весьма показательно. Уже во втором десятилетии XVIII века страна перестала закупать металл и оружие за рубежом, полагаясь на собственные силы. Дальше — больше. Российское железо получило выход на мировой рынок и заняло там достойное место.
Урал в превращении страны-импортера в страну-экспортера железа сыграл решающую роль. В крае за короткое время была создана мощная металлургическая база. Годовая продукция уральских домн уже в 20-е годы XVIII века превысила английские показатели и составила 50 000 пудов.
Большую долю в этих показателях давали демидовские металлургические заводы. Если на первом этапе казенные заводы и частный Невьянский завод развивались равномерно, то уже через два десятилетия положение кардинальным образом изменилось. Темпы развития демидовских заводов превзошли государственные. Уже в 1718 году заводы Демидовых обогнали казенные предприятия по производству железа. Их товарная продукция (железо, “воинские припасы”) превысила продукцию государственных заводов.
Для понимания условий деятельности Демидовых необходимо познакомиться с учреждениями, ведавшими горным делом в крае. По сути дела, заводчики получили неограниченные полномочия, своеобразный карт-бланш на разработку недр Урала. Губернские власти, занимавшиеся строительством Невьянского и Каменского заводов, в дальнейшем от горных дел самоустранились. Созданный Рудный приказ так и не вступил в свои права. В результате, казенные заводы были предоставлены сами себе, что было на руку Демидовым. Неудивительно поэтому, что государственные заводы постепенно приходили в упадок.
Это ярко показывает пример Алапаевского завода. Построенный в начале XVIII века, уже через два десятилетия завод пришел “в совершенное разорение”. Встал вопрос о его передаче в частные руки, так как на восстановление требовались слишком большие средства.
Единственным претендентом на Алапаевский завод оказался Сидор Белопашинцев — крестьянин из вотчины Строгановых. При этом он выдвинул ряд условий. Так, Белопашинцев готов был вносить в казну 15% продукции, тогда как власти требовали от него пятую часть. Переговоры затянулись и окончились ничем — Алапаевский завод так и остался в ведении казны. Вместе с тем сам Никита Демидов как-то выразил желание приобрести Каменский завод, но в этом ему было отказано.
В 1719 году на смену Рудному приказу пришла Берг-коллегия, возглавил которую энергичный сподвижник Петра Великого Яков Брюс. Особое внимание руководство Берг-коллегии обратило на Урал. Требовались энергичные меры по развитию горного дела, чтобы дать уральским заводам второе дыхание. Был опубликован указ с призывом к рудознатцам “искать, плавить, варить и чистить всякие металлы...”, взамен чего правительство обещало помощь и поддержку. На Уктусском заводе была создана Горная канцелярия, переименованная позднее в Сибирское высшее горное начальство (Главное Правление сибирских заводов). Возглавил новый орган власти уже знакомый нам Василий Никитич Татищев.
Сразу же по приезде на Урал Василий Никитич отправился осматривать подведомственную ему территорию: побывал в Кунгуре, Соликамске, на государственных Каменском, Алапаевском и Уктусском заводах, на предприятиях Демидова, осмотрел рудники, где добывали железную руду. Поначалу тягостное впечатление произвел на горного начальника новый край. Кунгур “город деревянный, весьма ветх и обвалился весь...”, казенные заводы работают не в полную силу. Значит, нужно приниматься за дело.
И глава горного ведомства развернул бурную деятельность. Этот энергичный человек не умел по-другому. Татищев считал, что основной путь быстрого роста казенных доходов — это расширение объема производства чугуна и железа, а, следовательно, для этого нужно модернизировать существующие заводы и построить новые. Осуществив задуманное, можно добиться низкой себестоимости металла, его высокого качества, что даст рынки сбыта в России и за границей.
Нужны “знающие” люди, опытные мастера? Они найдутся. Василий Татищев лично занимается подбором людей как среди русских, так и среди иностранцев, в частности, пленных шведов. Благодаря ему начали свою горную карьеру такие превосходные специалисты, как И. Блиер, И. Патрушев, Н. Клеопин.
Для обустройства заводского хозяйства на Урале надо познакомиться с передовым опытом того времени? И мастера Татищева отправляются на лучшие заводы Урала и России, изучают производство, в том числе и на заводах Демидова.
Чтобы учиться, необходимы школы и книги? Будет и это. По указанию Татищева появляются при заводах училища, происходит сбор старинных книг и карт, инструментов, начинается составление чертежей заводов и описание месторождений.
Где “завесть” новые заводы, хватит ли руды? И это не проблема. Ведь, по словам главы Сибирского приказа Андрея Виниуса, в крае много “доброй руды, каковы по всей вселенной лучше быть невозможно”. По распоряжению Татищева были созданы группы рудознатцев, мастера осмотрели окрестности и выбрали три места на реке Исети для строительства заводов. Василий Никитич сам “ездил по оной реке месты осматривать” и удостоверился, что “место положением берегов и довольством лесов весьма удобно, також и руда ближе”. В будущем здесь появится Екатеринбург, “столица” горного ведомства Урала.
Татищев создает программу обустройства обширного края. Екатеринбургская крепость станет центром управления Уралом, резиденцией Главного Правления заводов, а построенный при ней Исетский завод — примером для остальных. Через Екатеринбург, а не через Верхотурье, должна идти большая дорога в Сибирь, — сообщает Василий Никитич в Берг-коллегию. Повезут по ней купцы свои товары, так как “весною отсюда во всю Сибирь Исетью, в Казань — Чусовою и вниз Камою (...) весьма купечеству путь способный”.
“Прекрасный город Екатеринбург будет, — пишет далее Татищев, — при нем же можно устроить ярмарку не хуже Ирбитской и выгода окажется не только торговле, но и промышленности. Купечество приезжее увидят здесь множество разных ремесел и, уведомясь о прибытках и обстоятельствах горных, возымеют охоту сами в том прибытка искать станут”.
Все это — не просто мечты. Татищев обосновывает каждое свое предложение, подсчитывает, какие доходы получит казна от осуществления того или иного мероприятия. Хотя он не успел полностью осуществить задуманное, но был во многом прав, что и подтвердило дальнейшее развитие металлургии на Урале.
Развивая казенное горное дело, Татищев неизбежно должен был столкнуться с Демидовыми. Кто первым пришел на Урал? Демидовы. Кто “повсягодно поставляет доброго железа”? Тоже они. Кто строит заводы “великие и малые”? Все они же, “некоронованные короли” Урала. Первыми осваивали Демидовы новые земли, а первым всегда трудно. Конечно, в награду от императора получили заводчики огромные привилегии, которых до них не имел никто из промышленников. Но и в случае неудачи ждало их немалое наказание. Царские милости ведь давались не даром.
В те времена — меньшей свободы, но большей независимости — Акинфий Демидов чувствовал себя настоящим властелином Урала. Поэтому неудивительно, что появление в крае соперника и конкурента в лице Татищева вызвало его неудовольствие и беспокойство. Причем, если у Татищева были особые полномочия, то Демидов имел царский указ о поставках железа и о содействии ему в этом деле.
Вскоре беспокойство переросло в раздражение и недовольство. До сих пор все задуманное удавалось Акинфию Никитичу, и даже государство часто отступалось от непокорного заводчика, тогда как другие промышленники зачастую вынуждены были свертывать производство. С созданием в крае нового органа власти ситуация изменилась. Государство, через посредство Главного Правления заводов, стало все активнее вмешиваться в горное дело. В такой ситуации не могли не столкнуться интересы двух партий: государственного управления, представленного Татищевым, и частного капитала в лице Демидовых.
— Акинфий должен был представить в Главное правление полный отчет о своем производстве. То есть Татищев попытался поставить всесильного заводчика в рамки закона.
Но в этом и заключалась проблема: горное законодательство того времени было весьма несовершенным. Акинфию Демидову было тесно в рамках закона. Все предыдущие двадцать лет он смело обходил невыгодные себе указы, часто балансируя на грани закона и беззакония. Все сходило с рук Демидовым: России был нужен металл, а они давали его. О количестве и качестве железа и говорить не приходилось: демидовскую продукцию с восторгом принимали на рынках страны.
Неудивительно, что желание Татищева подробнее ознакомиться с делами в “ведомстве Акинфия Демидова” встретило отпор со стороны приказчиков Демидова, отвечавших, что их господин не подконтролен никому, кроме царя. Сам Акинфий сообщил, что признает только государевы указы. Когда же Демидов намеревался действовать по своему усмотрению, то чувствовал тайное или явное сопротивление со стороны местной власти. Никто не хотел уступать.
Дальнейшие меры горного начальника были направлены к той же цели — поставить заводы Демидова под контроль Главного Правления.
Стремясь не допустить беспошлинного провоза товаров, Татищев установил несколько застав на проезжих дорогах. Желая поставить Демидовых в равные условия с другими заводчиками, горный начальник потребовал с них уплаты десятины, запретил иметь отдельную пристань на Чусовой, нанимать на заводы крестьян окрестных слобод.
Особая борьба развернулась за людей. До сих пор всех принимали Демидовы: и мастеров, и крестьян, и людей, поставленных вне закона. Часто заводчики переманивали на свои заводы казенных мастеровых, о чем сообщал Татищев: “От Демидова нам остановка, что работникам прибавляет за работу над потребностью (...) многие хотят к нему иттить...”
Но не таков человек был Татищев, чтобы отступиться. Акинфий даже вынужден обращаться к горному начальнику с просьбой — это он-то, властелин Урала!
Вызвано это было одним обстоятельством. В металлургическом производстве необходим доменный камень, который добывают в специальных карьерах. До сих пор добыча камня велась беспорядочно: кто первый успел, тот и взял. Василий Татищев установил на карьере строгий порядок. Отныне доменный камень имела право добывать только казна и отпускать по потребности на казенные и частные заводы. Взять камень силой или тайком невозможно — на охрану карьера поставлены солдаты. Теперь для получения камня каждый заводчик должен был написать прошение на имя горного начальника. Вынужден был писать такое прошение и Акинфий.
Акинфий Демидов постарался действовать в своей манере — в его письме Татищеву чувствуются присущие ему ирония и сарказм: “Доношение благородному господину капитану Василию Татищеву. Комиссар Акинфий Демидов челом бью...” И далее: “Просим Вашего Величества о разсмотрении (...) о ломке доменного. Что повелишь?”
Ответ Василия Никитича на письмо Демидова подчеркнуто строг и сдержан: “Что же вы меня в оном браните неприличною честию, что принадлежит токмо великим государям, и оное я уступаю, полагая на незнание ваше. Упоминанию же, дабы впредь так не дерзали”.
Пришлось Демидову обращаться по форме. К тому же Татищев получил указ Берг-коллегии, определивший отношения горного ведомства и заводчиков: “Демидовым быть послушным указам Татищева и писать ему доношениями и впредь особых себе указов из Берг-коллегии не ожидать”. Копию указа Василий Никитич с нарочным отправил на Невьянский завод.
Казалось, конфликт между Татищевым и Демидовыми был исчерпан. Но все только начиналось.
Глава 3. “Противности” Демидова, рапорты Татищева и кое-что еще
Демидов мужик упрям...
В. де Геннин
Как известно, вода камень точит. Вот и Акинфий Демидов решил извести соперника мелкими “противностями”, заставить его покинуть Урал. Начиналась, по выражению И. Шакинко, то явная, то скрытая, но всегда напряженная схватка двух умных и сильных людей. И в этой борьбе решался вопрос: кто будет хозяином в горном крае?
В ответ на меры В. Н. Татищева, направленные на упорядочение работы горного округа, Акинфий Никитич предпринял ряд контрмер.
Демидовские заводы и поселения были закрыты для проезда служащих Главного Правления, казенные подводы останавливались, а их содержимое бесследно исчезало. Крестьянам приписных к Невьянскому заводу слобод было запрещено давать лошадей во время разъездов горного начальника. Демидовские люди сгоняли казенных работников с рудников, чинили препятствия крестьянам, нанятым для сопровождения железных караванов по Чусовой. В ответ на указы Татищева с Невьянского завода поступают заявления, смысл которых один и тот же: демидовские дела никого, кроме Демидова, не касаются. Создается впечатление, что Акинфий Демидов дерзит просто из озорства, не преследуя никакой практической цели. Его поступки как бы лишены всякого смысла.
Наверное, это не совсем так. По мысли краеведа и писателя И. Шакинко, действия Демидова направлены на достижение определенной цели. Заводчик рассчитывал, что самолюбие горного начальника не выдержит и под влиянием обиды он применит какой-нибудь незаконный прием. То, что сходило с рук Демидову, не простится Татищеву.
Расчеты Акинфия Демидова не оправдались. Ни разу не изменила выдержка Василию Татищеву, с поразительным хладнокровием отвечал он на выпады Демидова. Все свои действия горный начальник основывал на многочисленных указах и инструкциях Берг-коллегии. Ни одной “противности” Демидова не оставил Татищев без внимания, по поводу каждой он организовывал розыск, снимал показания пострадавших, собирал документы, которые должны были в будущем свидетельствовать о происшедшем. Пока же горный начальник твердо продолжал свою политику.
Люди Акинфия Демидова захватили медный рудник возле деревни Подволошной в Верхотурском уезде. Это месторождение неделей раньше начали обрабатывать мастеровые казенного Уктусского завода. Теперь же рудознатцев “выгнали вон”, грозя “пометать в домны”. Управителю завода Тимофею Бурцеву было сказано, что первыми месторождение обнаружили рудознатцы Демидова. Бурцев обратился с жалобой в Главное Правление, сообщив, что притязания заводчика необоснованны, так как он сам “осматривал прииск и никаких копей не обнаружил”.
На этот раз содеянное не сошло с рук Акинфию Демидову, Татищев решил идти до конца. Получив жалобу Бурцева, он отправил своих людей на Невьянский завод за объяснениями. “Ответа никакого не будет, — так встретил их приказчик Феоклистов, — мы капитану Татищеву не послушны, указов его не принимаем и ему до нас дела нет”. Если же Главное Правление будет посылать людей с указами, то “таких посыльщиков будем содержать скованными, в тюрьме”. Сам Акинфий Никитич, известный своим гордым нравом, встретил посланцев Татищева неласково: ему, де, с капитаном много говорить нечего.
Татищев сообщил о случившемся в Берг-коллегию. Два донесения люди Демидова перехватили, но третье дошло по назначению. В результате в конфликт оказались втянуты центральные власти. Завязалась долгая переписка, особенно затянувшаяся из-за отсутствия регулярной почтовой службы.
Дело дошло до того, что Татищев опасался выезжать без охраны. В апреле 1721 года он писал в Берг-коллегию: “Ежели не увижу обороны, то ездить больше для осмотру рудных мест (...) не смею, дабы весьма не погибнуть”.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Долго разворачивалась государственная машина, но вот момент настал. Рапорт Татищева был рассмотрен. В результате Берг-коллегия встала на сторону уральского горного ведомства. В начале 1721 года Акинфий Демидов получил указ, запретивший продолжать работы на медном руднике. Вместе с тем Берг-коллегия подтвердила полномочия Татищева, которому следовало подчиняться “в рудных делах и Демидову и прочим промышленникам”.
Тогда, в 1721 году, Василий Никитич чувствовал себя победителем. В горных делах наметились перемены, рассматривается вопрос о строительстве Исетского завода, и заключение комиссии должно быть благоприятно. Изменился даже тон переписки Демидова с Татищевым. “Государь мой Василий Никитич! — пишет Акинфий. — Здравие твое и благоденствие и счастливого твоего пребывания всегда желаю...”
Но вряд ли Демидовы примирились с появлением на Урале соперника — представителя империи Василия Никитича Татищева. Не получилось в лоб, поищем обходные пути. За дело принимается срочно прибывший на Урал Никита Демидов.
Зная несдержанный нрав Акинфия, Никита взял на себя все переговоры с Татищевым. Он попытался наладить с горным ведомством более спокойные отношения, подумывая даже о взятке. Раньше таким образом удавалось уломать многих, но не Татищева. Усилия Никиты Демидова не увенчались успехом: горный начальник не отказался умерить свои требования.
Тогда Демидовы пустили в ход все свои связи. Момент был выбран удачно: Никита только что завершил поставки в казну большой партии “воинских припасов”, качеством которых остался доволен сам Петр I. Кроме того, император был весьма благодарен заводчику за то, что тот смог в короткие сроки организовать поставку корабельного леса на верфи Петербурга. Начинается новый этап борьбы. Жалобы сменяют доносы, и идут они как со стороны Демидовых, так и со стороны Татищева.
Интересна тактика, выбранная Демидовыми в борьбе с Татищевым. Поначалу заводчики уклонялись от подачи письменного заявления, опасаясь проверки написанного. В устных жалобах Никита Демидов обвинял Татищева в нежелании делать то, что Василий Никитич предлагать сделать по наведению порядка на уральских заводах. Надеялись заводчики, что горного начальника отзовут с Урала. Но время шло, а Татищев продолжал пользоваться доверием главы Берг-коллегии Брюса и императора Петра I. Однажды император даже имел с горным начальником продолжительный разговор. Речь шла не только о заводских делах. Татищев показал Петру I копию летописи Нестора, обсудили они необходимость изучения истории древней России, составления ее географических карт.
Суть претензий Никиты Демидова сводилась к следующему. Заводчик сообщал, что из-за поставленных вокруг застав обозы с хлебными припасами не всегда доходят до его заводов, вследствие чего на заводах происходит остановка производства, задерживается отправка караванов по Чусовой. Неустойчивое снабжение заводов продовольствием было, но не по вине горного ведомства. Цель, которую преследовали Демидовы, ясна: испугать правительство угрозой срыва поставок “воинских припасов” и вину за это возложить на Татищева.
Главное же обвинение заключалось в том, что Татищев берет взятки. И вот здесь мы приближаемся к вопросу, который стал камнем преткновения для нескольких поколений историков и на долгие годы клеймом на послужном списке Василия Никитича Татищева.
Уже двести с лишним лет живет легенда о взяточничестве Татищева. Начало ей было положено в труде И. Голикова “Деяния Петра Великого”, появившемся во второй половине XVIII века. Историк приводит такой разговор между императором и Татищевым. “Он (Петр I) призывает его (Татищева) к себе и спрашивает: правду ли объявляет на него Демидов?
— Правду, Государь, — ответствует сей муж, — я беру...”
Сам Голиков при описании этого случая опирался на слова Татищева, приведенные в его “Духовной”: “делающему мзда не по благодати, а по долгу”. Далее шли размышления о справедливой награде за труд. Но нигде и никогда горный начальник не говорил о том, что он берет взятки.
Рассуждения Татищева носили деловой характер. Осуждая взятки и требуя за них наказания, горный начальник предлагал официально разрешить дополнительную оплату за труд. “Ибо должен я за полученное жалованье работать только до полудня, в которое мне, конечно, времени на разрешение всех нужных просьб не достанет, а после обеда трудиться моей должности нет... Если я вижу, что мой труд не в туне будет, то я не только после обеда, но и ночью погружу ся...”
То есть, предлагая ввести оплату за дополнительный труд, благодаря чему можно будет быстрее решить важные вопросы, Татищев надеялся таким способом победить лихоимство, которое порождали бюрократизм и неповоротливость государственной машины. Дела в канцеляриях часто лежали месяцами. Причем в рассуждениях Татищева речь шла не о нем лично, Василий Никитич, используя известный литературный прием, просто вел разговор от первого лица.
Голиков же, объединив “теорию” Татищева о справедливой оплате и обвинения Демидовых во взяточничестве, представил свою интерпретацию событий. С его легкой руки “признание” Татищева во взяточничестве перекочевало в десятки трудов историков позднего времени.
Легенду о взяточничестве Василия Никитича Татищева удалось разрушить только в 70-е годы XX века, когда в московском архиве было обнаружено следственное дело “розыска между Демидовым и капитаном Татищевым”. Изучив документы, историки установили, что обвинения в адрес горного начальника оказались ложными. Никита Демидов пытался дать взятку, но Татищев не взял.
Как считает московский историк А. И. Юхт, не имея против горного начальника никаких обвинений, Демидовы надеялись, что в ходе следствия непременно выявятся какие-нибудь оплошности Татищева. Были они уверены, что у других-то глава горного ведомства наверняка берет взятки, как это делают все чиновники, даже из окружения Петра. Расчеты заводчиков не оправдались — Татищев оказался редким исключением.
Глава 4. Расследование
Не судите опрометчиво.
Евангелие
Пришло время вывести на сцену еще одного персонажа, сыгравшего немаловажную роль в нашей истории. Речь идет о начальнике Олонецких заводов генерале де Геннине.
Вильгельм (в русском произношении — Вилим Иванович) де Геннин, выходец из Голландии, был верным и честным служакой, мастером своего дела, настоящим птенцом гнезда Петрова. По заданию царя он развивал Олонецкие заводы, строил корабли, лил пушки и заслуженно гордился доверием Петра I.
Весной 1722 года слухи о распре между Демидовыми и Татищевым дошли до императора. Вдобавок Никита Демидов, пользуясь своим особым положением и будучи в царской милости лично “бил челом” Петру I. Император, который совсем недавно под угрозой наказания строжайше запретил подавать челобитные на царское имя, для заводчика сделал исключение, приняв его жалобу и пообещав разобраться.
В это время Василий Никитич Татищев по делам был в Петербурге и, как уже сообщалось выше, имел разговор с Петром I. Как отмечают историки, император, выслушав другую сторону, все же не принял окончательного решения. Тем не менее он не посчитал Татищева безусловно виновным, иначе не разговаривал бы с ним на горные темы. Все же, памятуя о жалобе Никиты Демидова, император приказал “учинить розыск”.
Разобраться в конфликте Петр I поручил де Геннину. В апреле 1722 года начальник Олонецких заводов был вызван в Петербург, где и узнал о своей миссии. Ему было приказано отправиться на Урал, чтобы, как гласила данная инструкция, “разыскать между Демидовыми и Татищевым (...) не маня ни для кого, и писать о том в Сенат, в Берг-коллегию и к Нам”. Кроме этого де Геннин должен был содействовать “исправлению железных и медных заводов”.
заводов, Берг-коллегия продолжала обсуждать с ним горные дела. Прием мастеров, сбор припасов и оборудования — все это по-прежнему находилось в руках Татищева. Только в пути на Урал догнал Василия Никитича указ Берг-коллегии: “Капитану Татищеву быть в Сибири при розыске с Демидовым у генерал-майора Геннина, а у горного начальства (...) ему до окончания того дела быть не надлежит”.
В конце весны 1722 года де Геннин во главе каравана с оборудованием, хлебными припасами и нанятыми мастеровыми выехал на Урал. При нем в качестве помощника, не имея никакой официальной должности, находился Татищев. При этом, как отмечал Д. Н. Мамин-Сибиряк, де Геннин отдавал Василию Никитичу “надлежащее уважение (...) он подчинялся ему, где обстоятельства требовали широкого взгляда, общих соображений и смелой творческой руки”.
Осенью де Геннин и Татищев прибыли на Уктусский завод. Отсюда уже без Татищева посланец царя отправился к Демидовым на Невьянский завод.
2 декабря 1722 года де Геннин потребовал от Никиты Демидова письменного изложения жалобы, “росписав с фундамента все порознь (...) от капитана Татищева ему какие обиды, и при заводах его железных и медных в делах, какая и в чем (...) остановка была”. Царского посланца ждал сюрприз: Никита Демидов вдруг заявил, что письменную жалобу к рассмотрению подавать не будет и желает мириться с Татищевым. “Без воли Его величества принять мировой челобитной не могу, — отвечал де Геннин, — так как прислан не мирить, а “учинить розыск”. Если же Демидов будет и впредь отказываться от подачи жалобы, то “всяк будет мнить, что он виноват” и на горного начальника “жалобу приносил напрасно”. Никите Демидову ничего не оставалось, как написать доношение, в котором он письменно повторил обвинения в адрес Татищева, высказанные ранее.
По мнению И. М. Шакинко, подать письменную жалобу заводчика отчасти вынудило письмо главы Берг-коллегии Брюса: “Господин Демидов! Известен я, что вы жалобу приносите на капитана от артиллерии Татищева, будто он вам некоторые обиды кажет. И вы в том оберегитеся, чтоб было не напрасно...”
К чести де Геннина, нужно сказать, что он провел справедливое расследование, невзирая на лица. Кроме Демидовых, генерал получил свидетельства о происшедшем деле от служащих Главного Правления заводов. Мнения, полученные от разных лиц, позволили ему составить собственное представление о деле и вынести свой вердикт.
Зимой 1722/1723 года де Геннин вернулся в Петербург и представил Петру I результат розыска. В поданном рапорте генерал полностью оправдывал Татищева. По его мнению, действия горного начальника были направлены на благо государства. Заводы Демидовых процветали, в то время как “на государевы заводы смотреть сожалительно и оные весьма в худом порядке”, — писал де Геннин.
Никите Демидову де Геннин дал такую характеристику: “Демидов мужик упрям (...) до сего времени никто не смел ему слова выговорить, и он здесь поворачивал как хотел. Ему не очень мило, что Вашего величества заводы станут здесь цвесть, для того, что он мог больше своего железа продавать и цену наложить как хотел, и работники б вольные все к нему на заводы шли, а не ваши”. Соратиник Татищева Блиер добавлял, что Демидовы стремились все заводское производство держать “в своих одних руках”.
Акинфий Демидов, действия которого в немалой степени явились причиной конфликта, в донесении де Геннина не упоминается. Связано это с тем, что владельцем всех демидовских заводов в центре России и на Урале, с которым вела переговоры казна, числился глава рода Никита Демидов.
“порухе” казенных заводов виноваты, в первую очередь, местные власти, управлявшие горным делом до Татищева. Они “бездельничали много (...) и Демидову от них помешательства не было и противиться ему не могли, а Демидов делал, что он желал”. Благодаря же новому горному начальнику в заводских делах наведен был порядок. “Татищев по приезде своем начал (...) стараться, чтоб вновь строить Вашего величества заводы...”
“Старик (имеется в виду Никита Демидов) не залюбил с таким соседом жить и искал, как бы его от своего рубежа выжить”.
Де Геннин опровергает и обвинения во взяточничестве, направленные в адрес Татищева. “Понеже и деньгами он (Демидов) не мог Татищева укупить, чтоб Вашего величества заводам не быть”. Что же касается других обвинений, то “когда Татищев (...) здешние заводы (...) не ведал (...) то свободно было тайными дорогами с заповедными товары (...) не заплатя пошлин на Демидовы заводы приезжать (...) а как пресеклось” — вот и появилась жалоба. Также заводчику “досадно было, что Татищев стал с его спрашивать от железа десятую долю”.
В рапорте де Геннин высоко оценил деловые качества горного начальника. “К тому делу лучше не сыскать, как капитана Татищева (...) я оного Татищева представляю без пристрастия, не из любви или какой интриги (...) но видя его в том деле весьма права и к строению заводов смышлена, рассудительна и прилежна”. В случае, если решение по делу будет положительное, де Геннин предлагал оставить Василия Никитича во главе Главного Правления заводов.
Таков был вердикт де Геннина.
“Демидова розыск на Татищева закончился (...) И, чаю, тем не мог угодить Демидову (...) Однако я делал правду перед Богом и его величеством”.
Окончательное рассмотрение конфликта между Татищевым и Демидовыми зависело теперь от правительства: оно было вынесено в Сенат. Пока же Василий Никитич был оставлен на Урале при Геннине. Предстояло многое: полным ходом шло возведение крепости на Исети, названной Екатеринбургом, сооружение при ней завода, начались поиски “угожих мест” под строительство новых предприятий. Татищев, как и раньше, в гуще событий: он много ездит по Уралу, руководит строительством заводов, поселений и дорог, изучает месторождения, отдает распоряжения по устройству школы в Кунгуре, убеждает местных жителей содержать перевоз через реку Бисерть.
Наконец в ноябре 1723 года Высший суд рассмотрел результаты расследования генерала де Геннина и полностью оправдал Татищева. У Никиты Демидова же за то, что он “не бил челом о своей обиде на Татищева у надлежащего суда, но, презирая указы, дерзнул его величество в неправом деле словесным прошением утруждать, вместо наказания взять штраф 30 000 рублей”. Также Сенат постановил заводчикам оплатить Татищеву все убытки, понесенные им в ходе следствия.
Сумма штрафа огромна даже для Демидовых. Впрочем, казна ее так и не получила: Петр I отложил выплату, а после смерти императора покровитель Демидовых Меншиков отменил решение Сената. Не последнюю роль в этом сыграл де Геннин, опасавшийся испортить отношения с новым властелином России.
На строительстве Пыскорского завода Татищев получил радостное для себя известие: “При тех заводских делах (...) быть по прежнему Татищеву, ибо он по делу с Демидовым явился прав”. Теперь Василий Никитич — полноправный член Обер-бергамта (так теперь стало называться Главное Правление). Рассматривался вопрос о его возвращении в прежнюю должность.
и конфликт Татищева с Демидовыми вспыхнет с новой силой.
В октябре 1724 года Татищев получил новое назначение: по царскому указу он был отправлен в Швецию, где должен был ознакомиться с горными промыслами, денежным делом и “прочими мануфактурами”, организовать обучение русских мастеров, изучить работу королевской Академии. По сути дела, это была почетная ссылка. Во главе Обер-бергамта на Урале был поставлен де Геннин, который оказался человеком покладистым и не шел на открытый конфликт с всесильными заводчиками.
В 1727 году в письме к Меншикову Акинфий Демидов писал: “С господином советником Татищевым в происшедшем между нами деле состоялся мир”. В свою очередь в письме к императрице Екатерине Василий Татищев отмечал: “Ныне я по тому делу (...) с Акинфием добровольно помирился”. Но, как показали дальнейшие события, проблема отношений государственной власти и частного капитала так и не была решена. В 30-е годы XVIII века после второго назначения Василия Татищева на Урал между ним и Акинфием Демидовым начались новые конфликты
Глава 5. Вместо заключения, или Десять лет спустя
Из указа Берг-коллегии
Осенью 1734 года по дорогам Урала путешествовала многочисленная процессия. В ее состав входили офицеры, мастеровые, рудознатцы, крестьяне окрестных деревень, служившие проводниками; экипажи везли провизию, телеги были нагружены заводским оборудованием, закупленным в столице. Возглавлял процессию Василий Никитич Татищев. Колеса экипажей застревали в непролазной грязи, копыта коней поднимали фонтаны брызг, но Татищев не обращал на это внимания. Все его мысли были устремлены к Уралу, краю, с которым слишком многое было связано в его жизни.
Прошло десять лет со времени отъезда Татищева; многое изменилось в горном крае, да и в стране за эти годы. В 1725 году со смертью Петра I завершился “золотой век” уральской промышленности. У наследников короны другие интересы: Екатерину I привлекают только драгоценные камни, найденные в горах Урала, Петр II и слышать ничего не хочет о делах покойного императора.
Никита Демидов всего на несколько месяцев пережил петровскую эпоху; после его смерти Акинфий стал единственным владельцем “горной империи”. Масштабы деятельности заводчика по-прежнему широки: в крае появляются новые доменные, железоделательные и медные заводы, развивается горное хозяйство. Манят Акинфия богатства далекого Алтая и в Сибирь отправляются демидовские мастера, рудознатцы. Правительство по-прежнему оказывает покровительство уральскому заводчику.
С 1724 года Татищев по царскому указу занимался изучением горного дела в Швеции. Кроме этого ему был поручен ряд секретных поручений: “смотреть и уведомиться о политическом состоянии, явных поступках и скрытых намерениях оного государства”. С присущим ему пылом принялся Татищев за дело: осматривал шведские заводы, изучал архивы, писал научные статьи, проявив свои навыки ученого.
получил повеление возвращаться. Необходимо расплатиться по долгам, оплатить работу шведских мастеров, а денег нет ни копейки. Письма из России идут по несколько месяцев, а ответ один и тот же: в казне нет средств. Так и не дождавшись присылки денег из Берг-коллегии, Татищев оплатил расходы из собственного кармана.
В Москве Василий Никитич был поставлен во главе монетного двора, спустя два года произведен в статские советники. Казалось, все складывается удачно. Но в начале царствования императрицы Анны обрушилась на него незаслуженная опала. Не сложились его отношения с директором Монетной канцелярии графом Головкиным. В результате на стол фаворита императрицы Бирона лег доклад о злоупотреблениях Татищева по службе. Обвинение сводилось к тому, что он якобы подобрал плохих компанейщиков для поставки золота и серебра и даже брал от них взятки. В результате Татищев был отстранен от дел.
Как считают историки, подобная ситуация была выгодна прежде всего Бирону. Добившись отстранения Василия Никитича, Бирон через посредство Головкина получил доступ к поставке на монетный двор драгоценных металлов, на чем можно было неплохо нажиться. И вот Татищев отстранен от всех дел, прикован болезнью к дому. Но в это время его судьба делает еще один крутой поворот.
дворянства, еще помнившего о делах Петра. Правительство надеялось также, возродив заводское хозяйство, извлечь дополнительные доходы и пополнить государственную казну,
Нужно найти надежного человека. К этому времени казенные заводы снова были предоставлены сами себе, а де Геннин слишком стар и постоянно просит об отставке. Выбор правительства пал на Татищева. Василий Никитич становится частым посетителем дворца, где беседует с императрицей о горных делах. Императрица даже сделала “великодушный” жест — простила все “вины” Татищева, вместе с тем лишив его возможности оправдаться. Все же Василий Никитич решил принять предложение.
По указанию императрицы в 1734 году Кабинет министров выпустил указ, в котором повелел, чтобы Татищев “немедленно и с полной мочью” отправился на Урал. Главе Коммерц-коллегии, которая теперь занималась горным делом, барону Шафирову было поручено составить инструкцию для нового горного начальника.
Но Татищев слишком хорошо помнил старые конфликты с Демидовыми и свое бессилие в споре с ними, а потому перед отъездом добился от императрицы разрешения пребывать под императорской властью, а не Коммерц-коллегии или другого ведомства. Также ему было разрешено разработать собственные предложения к развитию горного дела на Урале взамен не удовлетворившей его инструкции Шафирова.
Инструкция, составленная Татищевым, охватывала самые разнообразные вопросы заводской деятельности. Она предписывала “руды золотые, серебряные и прочих металей и минералей искать”, заводить горные школы, строить заводы с современным оборудованием и “доходы казны нашей умножать”. Не забывает горный начальник и о научных проблемах — необходимо составление карты Урала, их географического описания. Пишет Татищев и об административном устройстве края. Позднее многие положения инструкции были включены в разработанный Горный устав.
об их методах руководства. Демидовский стиль управления хотя и давал быстрые результаты, но часто вредил интересам казны и других заводчиков. Отсюда тезис: государство должно контролировать и регламентировать все действия частных промышленников. Значит, нужны понятные всем законы и администрация, которая могла бы обеспечить их выполнение. Вместе с этим горная власть должна организовать помощь заводчикам со стороны государства, если их действия направлены на благо России. Эти мысли Татищева тоже найдут свое отражение в Горном уставе.
Екатеринбург стал предметом живейшего интереса Василия Татищева. Оставив десять лет назад недостроенную крепость, теперь горный начальник увидел обширный, хорошо обустроенный, хотя и деревянный, город. Василий Никитич активно участвует в городских делах, строит каменные здания, прокладывает улицы, занимается составлением инструкции, определившей жизнь Екатеринбурга на все XVIII столетие.
С большим интересом Василий Татищев осматривает уральские заводы, ищет месторождения. Планы его огромны, но выполнимы: в ближайшее время казна должна построить свыше двадцати заводов на Урале. Сырье есть — весной 1735 года неподалеку от Кушвы обнаружили богатейшее месторождение магнитной железной руды. Гора, где была сделана находка, получила говорящее название — Благодать.
Вокруг нового месторождения разгорелись нешуточные страсти. Магнитный железняк считался наилучшей железной рудой, а лучше изготовленного из него железа “добротою и мягкостью быть невозможно”. Кроме того, найденная руда оказалась богатейшей — на три четверти из чистого железа. До этого единственное известное уральское месторождение магнитного железняка на горе Высокой принадлежало Акинфию Демидову.
Акинфий Никитич первым явился к Татищеву. За согласие отдать гору ему (по инструкции горный начальник имел право распоряжаться любым месторождением) обещал Акинфий три тысячи рублей — не согласился Татищев
младший брат Акинфия — Никита Демидов.
Татищев имел на гору Благодать свои виды. Отдать месторождение одному заводчику — значит, ослабить рудную базу казенных заводов. Татищев предложил другой путь — осваивать гору Благодать компанией, в которую войдут и казна и частные промышленники. Одна часть горы осталась за казной, остальные части месторождения получили Демидовы, Осокин, Строгановы. Кроме этого Татищев решил поставить четыре доменных завода, которые бы работали на гороблагодатской руде.
Казалось, положение Василия Татищева на Урале прочно, как никогда прежде. Отношения между ним и Акинфием Демидовым еще до возвращения на Урал перешли в разряд приятельских. Бывшие противники научились ценить друг друга. Татищев встречался с Демидовым в Петербурге, советовался с ним о горных делах, получил в подарок микроскоп, часы.
И все же конфликт был неизбежен. Татищев считал, что только государство имеет монополию на богатства Урала и поэтому должно осуществлять строгий контроль над частными промышленниками. Демидов же стремился к полной самостоятельности в своих делах.
Первая трещина в их отношениях появилась после отказа Татищева отдать гору Благодать Акинфию. Во второй половине 1735 года конфликт развернулся с новой силой Утвержденная императрицей инструкция давала горному начальнику большие полномочия и прежде всего возможность контролировать производство на частных заводах, чем он не преминул воспользоваться.
были обязаны отправлять в Главное Правление своевременные отчеты о состоянии заводских дел.
Первым делом Демидов постарался избавиться от надзора шихтмейстеров, приставленных горной конторой. Заводчик добился своего — 12 декабря 1735 года вышел указ: “Шихтмейстеров ныне отставить”. Как и прежде, заводы Демидова вновь стали неподконтрольны горному ведомству.
Недовольство Акинфия Демидова вызывали и другие действия Татищева. Так, заводчик жаловался, что горный начальник берет у него даром материал для казенных построек, распоряжается его мастеровыми по своему усмотрению. Со своей стороны, Василий Татищев подозревал Демидова в незаконной добыче серебра на Алтае и даже пытался снарядить туда экспедицию. Отношения между Татищевым и Демидовым вновь стали натянутыми.
“Впредь Татищеву вовсе не ведать заводами его нигде”. Таким образом, из ведения уральской горной администрации заводчик переходил в ведомство Коммерц-коллегии.
Спустя несколько месяцев Татищев был вовсе лишен самостоятельности. Его отчеты о горных делах попали на глаза Бирону. Прослышав о богатствах края, всемогущий фаворит учредил Генерал-берг-директориум во главе с саксонцем Шембергом. Теперь донесения о горных делах Василий Никитич должен был направлять в новый орган управления и выполнять все распоряжения Шемберга
— Василий Никитич был отозван с Урала.
Как это нередко бывает, все выгоды из сложившегося положения извлекла для себя третья сторона. Бывший горный начальник оставлял заводское хозяйство в опасном положении, когда Бирон, по словам Татищева, “вознамерился оный государственный доход похитить”. Несмотря на его противодействие, край был фактически отдан на откуп ставленнику Бирона Шембергу. Василий Никитич так и не смог добиться того, чтобы горные дела “теми именами немецкими утеснены не были”. Гора Благодать, из-за которой разгорелся второй конфликт Татищева с Демидовым, тоже попала в руки всемогущего фаворита.
По подсчетам историков, за несколько лет хозяйничанья на Урале Бирон и Шемберг положили в свой карман около 400 000 рублей казенных денег и довели заводы почти до полного разорения. В сравнении с этим меркнут все “противности” Акинфия Демидова, допущенные им в борьбе с Татищевым. Только после восшествия на престол дочери Петра Елизаветы гора Благодать и казенные заводы вернулись в государственное управление.
Но вернемся к Татищеву. По указу императрицы Василий Никитич был назначен главным начальником Оренбургской экспедиции. Теперь вместо номинального главы Среднего Урала Татищев становился фактическим главой обширного неизведанного края — Южного Урала. Впереди ждала большая работа: изучение края, разработка географических карт, основание поселений, строительство заводов. На Средний Урал Татищев больше не вернулся.
Акинфий Демидов, несмотря на конкуренцию со стороны новых заводчиков, по-прежнему оставался крупнейшим заводовладельцем Урала. Полученный в 1744 году указ ставил его под покровительство самой императрицы Елизаветы. Правда, пришлось пожертвовать алтайскими заводами, которые вместе с обнаруженными месторождениями серебра поступили в казенное управление.